В детстве Вика обожала отца, считала лучшим на свете. Он знал множество сказок о колдунах и волшебных существах, о которых не слышали другие взрослые. Пропадал с дочкой в парке и хохотал, как мальчишка, качаясь на качелях. Так продолжалось, пока соседские дети не начали показывать на Николая пальцами. Зазвучали обидные слова «дурак» и «псих».

Однажды, когда Вика вернулась с красными глазами, бабушка Анфиса пришла к ней в комнату с очень серьезным видом. Села рядом на кровать, но заговорила не сразу.

— Есть такая болезнь, — начала она, откашлявшись. — Сам человек порядочный, добрый. А разум, как у ребёнка. Ещё и память дырявая.

Вика шмыгнула носом, но не заплакала. Бабушкино признание многое объясняло. Например, почему папа верит, что посреди моря на скалах есть замки, а их жители ездят друг к другу в гости по дорогам, сотканным из звезд. Иногда отец говорил, что придёт день, и Вика отправится на службу в королевский дворец. Потом вдруг пугался и шептал, что лучше держаться от короля и его семьи подальше.

Вскоре девочка узнала всю правду о себе. Оказалось, бабушка Анфиса им с папой не родная. Николай появился на Цветочной улице несколько лет назад в пасмурный осенний день. С маленьким ребенком в одеяльце со странной вышивкой: деревом, похожим на дуб, и фонариками на ветвях. Сидел в парке на скамейке и смотрел в одну точку, пока жильцы не вызвали стражей порядка.

Сразу стало ясно: незнакомец не в себе. Он не помнил толком ни кто он, ни откуда прибыл. Стукнул себя в грудь и сказал «Ник». Указал пальцем на кричащего в одеяле ребенка и с трудом выговорил «Виктория». Потом отключился и проспал целых два дня. Проснувшись, простодушно улыбался в ответ на любые вопросы.

О Николае и Вике написали все областные газеты. Разместили большие цветные фотографии. Даже съемочная группа с центрального телевидения приезжала. Но откликов не последовало. Никто не узнал странного светловолосого мужчину, никто не искал пропавшую крохотную девочку.

Встал вопрос — что делать с потеряшками? Вику собрались отправить в приют, а папу — в сумасшедший дом. Но на выручку пришла учительница Анфиса Петровна Волкова. Предложила поселить отца с дочкой у себя. Мол, в трехкомнатной квартире места хватит. Вдруг родственники объявятся, и выяснится, что девочку разлучили с папой. Непорядок!

Но годы шли, а о маленькой семье так никто и не вспомнил.

Малышкой Вика спрашивала папу с бабушкой, где её мама. Анфиса Петровна объясняла, что иногда взрослые переселяются на облака и остаются там жить навсегда. Папа шепотом рассказывал, что мама у них колдунья. Красивая и могущественная. Но Вика быстро перестала верить в папину версию. Будь у мамы магические способности, давно бы разыскала дочь и мужа. Ведь волшебнице и не такое по плечу! Значит, она самая обыкновенная. Такой же человек, как и все вокруг.

Выучив буквы, девочка начала писать маме письма. Рассказывала о папиной болезни, ворчании бабушки Анфисы и злых детях во дворе. Признавалась, что стыдится отца, на улице делает вид, что они чужие. За несколько лет набралась пухлая стопка конвертов без обратного адреса. Но в прошлом году Вика перевязала их лентой и сложила в шкаф. Она повзрослела и осознала, что мама никогда не прочтёт ни строчки.

…Вика печально посмотрела на дверцу шкафа, за которой хранились неотправленные послания. Убрала с лица волосы и взяла чистый лист, чтобы нарисовать русалок, которых часто упоминал отец. Но помешал шум, доносящийся из зала. Прибежав на голоса, девочка застала странную сцену. Бабушка Анфиса стояла посреди комнаты, уперев руки в бока. Николай крепко прижимал к себе картину с тремя женщинами в старинных платьях.

— Я спрашиваю, что это такое? — сердилась бабушка.

— Искусство, — заверил Викин папа, пятясь к балкону.

— Где стащил? — последовал новый вопрос.

— Ник не вор! Не вор! — занервничал Николай, сильнее сжимая картину.

— Чья она? — не сдавалась бабушка. — Коля, сейчас же отвечай! Чья?

Но приемный сын воспрянул духом и гордо объявил:

— Моя!

И нырнул вдоль стены прочь. Заперся с картиной в ванной.

Бабушке Анфисе пришлось смириться с позорным бегством. Она по опыту знала: Николай до ночи не выйдет.

— Ничего, — пообещала она, уходя к себе в комнату. — Завтра разберусь.

Вика ложиться спать не торопилась, ждала, когда отцу надоест прятаться. Она не допускала мысли, что папа вор. И всё же он мог позаимствовать чужое добро. Не со зла, а по наивности. Устав гадать о происхождении картины, Вика взяла карандаш. Краски бабушка покупала редко. Говорила, никакой пенсии не хватит, чтобы угнаться за Викиным рвением. Чешуя на хвосте русалки вышла, как броня, волосы украсил жемчуг. Рядом с морской красавицей девочка изобразила трёх рыб, морскую звезду и ската. Собралась добавить в весёлую компанию осьминога, но сообразила, что за окном глубокая ночь.

Вика на цыпочках вышла из спальни. Николай жил в зале, дверь в который никогда не запиралась. Старые половицы сердито скрипели под босыми ногами. Сбоку мелькнуло что-то светлое, похожее на призрака, и девочка едва сдержала испуганный возглас. Зажала рот обеими руками. Но это оказалось отражение бежевой пижамы в зеркале.

Николай спал. Улёгся на диване, не расстелив постель. Вика достала из кладовки одеяло, укрыла отца и застыла над ним, задумавшись. Он был единственным человеком, связанным с ней кровными узами. Но не умел защищать Вику. Это ей приходилось заботиться о нём. Будто она взрослая, а папа — ребёнок. От осознания его беспомощности становилось горько. И обидно.

Вика тяжело вздохнула, потерла заслезившийся глаз и вспомнила о картине. Виновница недавнего спора нашлась на стене у балкона — там, где обычно висел бабушкин натюрморт с яблоками. Теперь он сиротливо лежал на полу. Вот старушка рассердится с утра! Вика собралась поменять картины местами. Но остановилась, зачарованно разглядывая трёх дам. Какие яркие краски! Чудилось, в лунном свете они переливаются.

Вика коснулась картины кончиками пальцев. Медленно провела по кромке подола средней дамы. Вот бы нарисовать такую же! Раз не складывается с лагерем, может, бабушка Анфиса пойдёт на уступку и купит краски?

Вика вздрогнула. Ладонь приклеилась к картине. Крепко-накрепко. Не оторвать! Девочка сжала зубы, боясь позвать на помощь. Папа разнервничается спросонья, а бабушка Анфиса не поверит в сверхъестественные способности картины.

— Ох… — сорвалось с губ шелестом ветерка.

Тело стало лёгким, как перышко. Пол задрожал, и комнату накрыла кромешная тьма.

За час до этого

Посреди просторного светлого зала, заставленного бегониями и гортензиями в разноцветных горшках, стояла черноволосая девочка в длинном розовом платье с кружевами. Ничего необычного, если б не две детали. Во-первых, незнакомка была точной копией Вики Волковой с Цветочной улицы. Во-вторых, она разглядывала картину с тремя дамами. Правда, не совсем такую, как принес домой Николай, а её зеркальное отражение.

Девочка увлеклась и не заметила, как в комнату вошла её ровесница — в платье попроще: коричневом, со строгим воротником-стоечкой.

— Леди Ларье, у меня сообщение… — начала она, склоняя кудрявую белокурую голову.

Но её перебили.

— Откуда такая официальность?

— Леди Микаэла. У меня…

— Риа! — девочка в розовом сердито топнула. — Прекрати!

Блондинка оглянулась на дверь, тихо хихикнула и выпалила:

— Мика, тебя ждёт бабушка. Срочно! Слуги шепчутся, леди Деметра не в духе.

Микаэла Ларье — потомственная колдунья Моревии возвела зеленые глаза к потолку.

— Можно подумать, у бабушки бывает хорошее настроение, — проговорила она ядовито.

Риа посмотрела на подругу с восхищением. Она не подозревала, что Мика хорохорится, а у самой сердце ушло в пятки. Еще бы! Раз бабушка не прислала приглашение заранее, значит, дело плохо. Неужели, узнала о выходке с картиной? Прошло всего-то два часа! Впрочем, чему удивляться? В «Жемчужной короне» даже у стен есть уши.