— Вот-вот, полиция! — негодующе заметил охранник дядя Гриша. — Они не поверили, что с тобой беда стряслась. Говорили, в путешествие уехала!

— В путешествие? — задумчиво переспросила девушка.

Никто не заметил произошедшей странности. Только Мика. Светлые глаза Полины затуманились, зрачки расширились. Зловеще мелькнули жёлто-черные искры: разгорелись и растаяли.

— Ну, конечно! Путешествие! — радостно вскричала Полина. — Я ездила в Лондон. Там потрясающее море! И пирамиды!

Сотрудники начали переглядываться.

— Какие пирамиды? — уточнила Тамара Ильинична благоговейным шепотом.

— Ну этого… как его… Хеопса! — девушка расплылась в счастливой улыбке.

— В Лондоне? — глаза начальницы полезли на лоб.

— Ну да. В пустыне, — Полина быстро закивала. — Мама зря волновалась. Я её предупреждала, а она, наверное, забыла. Возраст.

— Вера на три года моложе меня, между прочим, — обиделась Тамара Ильинична и решила зайти с другой стороны. — Хорошо. Допустим, мама забыла. А на работе ты кого-нибудь предупредила? Где заявление?

— Заявление? — взгляд Полины снова стал туманным.

— На отпуск!

Девушка задумчиво нахмурила лоб. Факты в голове складывались плохо.

— Какой отпуск, Тамара Ильинична? Я на склад ходила.

Толпа ахнула в унисон.

— Так, Полина, — начальница взяла девушку за локоть. — Тебе срочно нужно показаться врачам. Пусть обследование проведут.

— Обследование? — повторила Полина эхом. — Ну, конечно! Надо же прививки сделать. Тамара Ильинична, я уезжаю! В тропики! А там этот… как его… птичий грипп!

— Надо бы и полицию вызвать, — предложил дядя Гриша. — Чудные дела творятся.

С охранником согласились и остальные. Поведение Полины выглядело крайне загадочным и подозрительным. В больницу Тамара Ильинична отвезла девушку лично. Туда же — пообщаться с жертвой похищения — отправились и полицейские. Перед отъездом начальница велела сотрудникам возвращаться на места. Приказ они выполнили, но работали спустя рукава. Обсуждали происшествие, позабыв о покупателях.

Не стали исключением и Лавровы.

— Полину загипнотизировали, — предположил Тёма, убрав стопочку буклетов в карман. — Но работал дилетант. Вот Полина и путается.

— А может, она того, — Таня бросила извиняющийся взгляд на Мику. — Может, у неё с головой не всё в порядке.

Тёма не согласился. Собственная версия ему нравилась больше.

— Голова ни при чём. Полина раньше адекватная была. Значит, точно гипноз.

— Ты говоришь, как Серафима Фёдоровна! — припечатала Таня язвительно. — Скажи ещё, что и других пропавших гипнотизировали. Что все их рассказы о путешествиях — чушь.

Тёма примолк и почесал затылок. Недавно он сам высмеивал старушку и утверждал, что не верит в колдовство.

У Мики имелась собственная версия. У колдуньи в мужском костюме или самого короля Эдуарда Четвёртого что-то снова пошло наперекосяк. Они не сумели внушить Полине нужную информацию. Жертва запомнила, что рассказывать надо о путешествии, но делала это невпопад.

К концу смены у брата с сестрой появились новые предположения. Охранники просмотрели записи с «окон» и с удивлением обнаружили, что Полина вышла из служебного коридора. Для Мики это открытием не стало. Понятное дело, девушка вернулась в Обыкновению через картину Руди Флоренса. Но остальные оказались перед новой загадкой.

— Камеры у них глючат, — заключила Таня. Рыжая подруга всему старалась найти обычное объяснение.

— Похититель — директор, — объявил Тёма. — Он странный, нелюдимый.

— Может, охранники? Им проще такое провернуть, — усмехнулась Таня, нарочно подначивая брата.

— А, может, колдовство? — не удержалась Мика, уставшая от череды версий. — Вдруг в кабинете директора есть вход в другой мир? Колдуны похищают людей и возвращают с подчищенной памятью?

Всё сказанное было чистой правдой, но девочка говорила ядовито, и брат с сестрой решили, что она дразнится. Хмуро переглянулись и, наконец, примолкли.

В последние полчаса рабочего дня друзья разбрелись по торговому центру. Мика осталась на первом этаже, снова и снова бросая взгляды на часы над входом. Но стрелки упрямились, и девочка демонстративно отвернулась от циферблата. Может, так время побежит быстрее? Мика обвела взглядом коридор и задохнулась от возмущения. У движущейся лестницы стоял Семён Павлов в компании дружков Юры Никольского и Славы Сидорова.

В другой момент, Мика бы посочувствовала Семёну. Щёки мальчишки горели от стыда, а дружки вовсю веселились — Слава стащил с головы приятеля клоунский колпак. Но от одного взгляда на Юру запылало собственное лицо. Вчера нахал издевался над Микиным отцом, и никто его не наказал. Даже бабушка Анфиса не восприняла внучкины слова всерьез. Повздыхала только: дети, есть дети.

Вот бы наколдовать Юре склизкую кожу, как Вика леди Малене! Или превратить в крохотную рыбёшку и выпустить в море. На радость подводным хищникам!

— Не нравится мне их заговорщицкий вид. Наверняка, пакость планируют.

Мика не заметила, как к ней присоединилась Таня. Подруга смотрела на троих мальчишек, морща высокий лоб.

— Юра злится из-за пощечины, — протянула Мика. — По одному нам лучше не ходить.

— Точно, — кивнула рыжая подруга сосредоточенно. — Ты в больницу поедешь?

— Да. Проводите меня на причал? То есть, на… э-э-э…

— На остановку? — подсказала Таня удивленно.

— Да, на остановку, я слово забыла, — сориентировалась Мика. — У меня папа заболел. Я нервничаю.

Таня ничего не сказала, но, кажется, приняла спешное объяснение на веру.

Вопреки опасениям, по дороге ничего плохого не случилось. Таня с Тёмой посадили подругу на трамвай. Их помощь пришлась кстати. Мика забыла, какой номер ей требуется — четвёртый или пятый. Лавровы же точно знали, что в больницу едет третий. Зато с деньгами девочка не опростоволосилась, ловко отсчитала нужное количество медяков. И даже мимо пункта назначения не проехала. Усилитель голоса объявлял названия остановок.

Бабушка Анфиса ждала на крыльце девятиэтажного бежевого здания.

— Наконец-то! — всплеснула она руками. — Отец твой проснулся. Нервный — жуть! Тебя требует. Мол, приведи Вику, и точка. Никогда его таким не видела.

Широкая улыбка сползла с лица девочки. Радость сменилась озабоченностью. Вчера перед припадком отец начал превращаться в себя настоящего. Но кто он сейчас? И что может сказать? Вдруг примется доказывать, что дочь — не Вика? Лекари решат, что он буйный, и никогда домой не отпустят.

На кроссовки пришлось натянуть прозрачные синие чехлы, которые неприятно шуршали при каждом шаге. В коридорах пахло лекарствами и вареной капустой. Бабушка шла рядом, горестно вздыхая. Мика хмуро оглядывалась. Не дайте, боги моря, остаться здесь, как папа. В крохотных комнатках поставили аж по пять кроватей. Ну и условия для больных людей! В «Жемчужной короне» даже слугам выделяли отдельные спальни, пусть и маленькие, со скромной мебелью.

— Пришли, — оповестила бабушка, заворачивая в комнату № 23.

Николас лежал, сплетя руки на животе, и бесцельно смотрел в потолок. Выглядел хуже вчерашнего: щеки ввалились, словно неделю не ел. Под глазами появилась чернота. Три соседние кровати пустовали. На четвертой сидел старичок, уткнувшись в газету.

— Привела! — громко объявила бабушка Анфиса. — Вот она — дочь твоя.

Отец сел на кровати, жадно глядя на Мику. Но вскрикнул и упал назад, хватаясь за грудь.

— Коля, что с тобой?! — запричитала старушка. — Сердце прихватило? Сердце?!

Николас, морщась, затряс лохматой головой.

— Уйди, — проговорил он хрипло. — Просто уйди.

Бабушка обиженно поджала губы.

— Сама с ним разбирайся неблагодарным, — бросила она внучке и прошаркала в коридор.

Мика, нервничая всё сильнее, присела на край отцовской кровати. В глазах Николаса не осталось и следа от привычной дымки. Такими ясными они не были ни разу. Разве что на портрете в «Жемчужной короне». Николас сердито покосился на кровать соседа. Общаться при старичке он хотел не больше, чем при Анфисе Петровне.